Полезно остановить поток мыслей хотя бы на 15 минут... А как?!⠀
Вспоминаю то, чему уже научилась на йоге:
— Постарайтесь ни о чём не думать. Представьте море. Не слушайте, что происходит в зале, — подсказывает мне инструктор, когда я укладываюсь в шавасану.
И я представляю… покос. Я ведь ни разу не была на море, а на покосе — всё детство.
Не было тогда ни сотовых, ни китайских тракторов. И был дед. В середине июля мужики привязывали косы и грабли к мотоциклам, надевали на топоры рукавицы, ставили в люльку старенький деревянный сундучок с продовольствием, четыре одеяла на него — и под Баштур, косить. Дней на пять.
Вообще первая косьба — не женское дело: мама и бабушка не могли бросить хозяйство и уехать в лес на несколько дней. Но я могла, и поэтому, став подростком, оказалась в мужиках. Дед, папа, брат и я — первые покосные поселенцы.
Косила я хорошо. Заводила косу далеко за спину, прижимала пятку, чтобы не оставлять «пенёчков». Жух! С чувством, со всей силой. Но моя «семёрка» всё равно не свистела, как у остальных мужиков. На обратном !хуЖ забрасывала непослушные листочки на ещё не срубленную траву. И снова Жух!
Меня жалели.
— Лен, сбегай за чайником! — спасал дед, когда мои силы кончались. И я шла к балагану. Брала чёрный от копоти чайник, вешала ему на нос эмалированную кружку и шла на Жух!-!хуЖ
Или...
— Доча, ставь обед варить. Там консерву в сундучке возьми. Или тушёнку. Мы эту поляшку добьем — и придём. Можешь не звать нас.
После обеда всем можно было немного полежать, минут 15. Мужики падали под берёзу у костра. Куртку под голову бросят, а то и без неё. Мне ещё надо было помыть посуду. И как подкошенная — на землю.
Лежишь. Солнце печёт. По тебе кто-то ползает. Всё жужжит, переговаривается. Ветерок играет. Осинки шум дождя изображают. И нет сил думать. И не о чем. Всё в первый день передумано. До дома — 11 км и три ночи. Есть только покос и эти несколько минут отдыха. Не спишь. Просто лежишь. И кажется, пролежать можешь вечность. Трын-трава начнёт прорастать в тебя, но ты не заметишь. Ты сама трын-трава, былинка, пылинка, луч солнца.
Стук дедкиного молотка будит мысли. Глаза закрыты, но ты будто видишь, как дед стоит под осинами, косу пробивает. И всё у него так ловко привязано, всё так ладно получается. Как ни у кого другого. И ты ещё не думаешь, что так будет не всегда, не знаешь, что всё и все кончаются, что дедка не вечный.
Поэтому в шавасане я у балагана, под берёзами и осинами, силюсь слиться с ветром и перестать думать. Иногда получается.