В понедельник я заболела. И поняла, что совершенно разучилась пить таблетки. Подготовка к беременности, беременность, долгое грудное вскармливание — больше трех лет практически без лекарств. Растерялась, но к врачам не пошла — каждый день приближал меня к поездке в Тирляндию, «мой личный санаторий».
Муж так обо мне заботился, что на «Один день» (проект mr-info.ru) я вышла почти здоровой, но после него снова расклеилась. И вот я в Тирляне. Вдруг припомнилось, как здесь лечат собак. Если верный сторож заболевает, его не ведут к ветеринару, а отпускают в лес. Там он находит себе нужное лекарство: может, травки какие или корешки, кто его знает! Но, как правило, выздоравливает.
Как чахлая собачонка, я пошла в лес в надежде, что и для меня там найдётся какое-никакое лекарство. Идти пришлось по мутным ручьям и прозрачным ручьишкам. Ох, говоруны! «Ты чего такая? — булькали они. – Весна же! Надо бежать! Надо бурлить! Надо вот так делать — крулибурагули. Попробуй!»
И столько жизни в них, столько крулибурагули. И травинки в них зелёные-презёленые. Так бы и съела, только руки мочить не хотелось.
Только вошла в лес — так тепло стало, будто в избу вошла. Распахнулась, задышала лесом. Соскучилась, оказывается; давай с соснами обниматься. Потом села на лавочку, кем-то добрым в лесу сделанную, стала наблюдать за бабочками-крапивницами. Крапивы ещё нет, а они уже в догонялки играют, весенний воздух с солнцем перемешивают, взбивают.
Потом по снегу пошла, его ещё много. Набрала в папины сапоги, промокла. Вот так лечение! Зато нашла свою любимую травку кислицу, я её всегда в лесу ем, но не ожидала, что она уже из-под снега выглянула. А она, прижавшись к соснам, подняла свои лапки клеверовидные: «Ешь меня!» Съела. Хороша, но кислинкой ещё не наполнилась.
Потом увидела молодые сосёнки на опушке и вспомнила, как ходили с классом на рамку почки сосновые собирать. У школы план был по сбору почек, куда-то их потом сдавали. И мы, совсем еще маленькие, «водили хороводы» вокруг молодых сосёнок с кружками в руках.
Многие норовили сорвать самые крупные почки — с макушки, но их было нельзя трогать: сосёнкам, как и нам, надо было расти. Теперь я, рослая, молодая да деревянная, набросилась на юные деревца и стала срывать с них почки, жевать. А они в смоле — только проклюнулись, весенними дождями ещё не умытые. Теперь и я в смоле: руки, губы, зубы. Но вкусно! А рядом муравьи уже домом занялись, уборкой генеральной, строительством. И горло у них, трудяг, неверное, не болит.
Обратно шла веселее. Из головы болезнь выветрилась, осталось из тела выгнать. Для этого в баню с пихтовым маслом и таким же ароматным веником. И пусть голоса пока нет, зато хвост не отваливается и на душе весна. Всем — сосна!
